16 марта 1901 года. Милан. Искушенная итальянская публика с нетерпением ждет появления Федора Шаляпина на сцене Teatro alla Scala. Еще бы не ждать, этот русский позволил себе не только нарушить все приличия и запросить неслыханный гонорар, так еще и спровоцировал настоящий скандал.
Кто он вообще такой? - перешептываются вокруг, - выскочка, самоучка, а сколько дерзости. Где вообще такое видано, чтобы театр приглашал русского актера петь итальянскую оперу, своих певцов девать некуда.
Страсти подогревались в течение нескольких недель. Гарантированная оплата десяти спектаклей никому не известного Шаляпина, сына крестьянина, распаляла редакторов пятнадцати театральных газет, артистов театра, критиков и оскорбленную заранее публику, предвкушающую полный провал.

«Он будет освистан!» - неслось изо всех углов. «Конечно, он откупится, с таких-то гонораров — пятнадцать тысяч франков всего за десять выступлений. O Dio mio! Mio Dio! Он купит всех миланских клакеров», - заламывали руки завистники.

И вдруг появляется сенсационная новость: Шаляпин отказал синьору Мартинетти, шефу миланской клаки, публично заявив репортерам, что не будет платить за аплодисменты. Невозможно, все артисты платят. Но, Шаляпин был непреклонен, вплоть до отказа петь, раз у них такие порядки.

И тут артистический мир раскололся. Одни вознесли русского чуть не в герои, противостоящего кентавру. Другие страстно советовали помириться с Мартинетти. Упертые злопыхатели жаждали увидеть провал своими глазами, правдами и неправдами добывая билеты, продающиеся по небывало высокой цене, в семь раз выше обыкновенного.

Вечер. Публика стекается в Ла Скала на оперу «Мефистофель» Арриго Бойто. Она подогрета слухами и домыслами о невероятном русском, посмевшим нарушить итальянские традиции. Занавес поднимается. Звучит пролог. Зал понимает все с первой ноты, взятой Шаляпиным. Вслушивается. Невероятно! Пролог прерван овациями. Такого еще небывало. Партер неистовствует, в ложах повскакивали. Мартинетти угрюмо съеживается в кресле и подает знак своей шайке, готовой освистать бунтаря — «Отбой, бесполезно, они его приняли...». Зал продолжает реветь от восторга

свернуть