Сергей Шестаков. 47-е Жан-Жаковские чтения. Кафе «Жан-Жак», Никитский бульвар, 12, Москва, 13 ноября 2017 г
quatuor pour le début des temps
1
скарабей
лиловый холод ляжет на ресницы,
как только, лапкой шевельнув своей,
перевернёт последние страницы
волшебный жук, небесный скарабей,
и алфавит уже не будет прежним,
и, с каждой буквой чувствуя родство,
ты вновь увидишь зрением нездешним
изнанку мира, света естество,
и станет речь твоим числом и кровом,
зелёной кровью, хлорофиллом снов,
и ты себе приснишься полусловом,
готовым с губ слететь подобьем слов,
и так восстав из тлена и бессилья,
суглинков бедных и бесплодных глин,
ты вновь расправишь жёсткие надкрылья
и сладковатый ощутишь хитин,
но если плоть не обернётся словом,
кому ещё прошелестит листва,
когда повеет холодом лиловым,
и пустоту завесит синева,
и с тишиной опять сольются звуки,
и он увидит в мареве скорбей,
как золотистый шар лучисторукий
по небу катит новый скарабей...
2
конечная
когда-нибудь мы выйдем на другой,
чужой и незнакомой остановке,
и поплывём над пылью и травой,
внезапной удивлённые сноровке,
и станет ночь, где звёздам нет числа,
и поведут нас по небесной бровке
проводники без тени и чела
и ангелы в глухой экипировке,
и мы войдём в необозримый зал,
как будто внутрь гигантского кристалла,
смотри,– ты скажешь,– всё, чем ты не стал,
смотри,– отвечу,– всё, чем ты мне стала,
как будто нас вселенная прочла
и странную устроила затею,
смотри,– ты скажешь,– вот и смерть прошла,
смотри,– отвечу,– вот и свет за нею,
здесь будут наши горести и сны,
здесь будут вёсны и печали наши,
и это всё положат на весы,
и покачнутся медленные чаши,
и чей-то голос, жолт и нарочит,
произнесёт вердикт за пылью млечной,
конечная,– водитель пробурчит,–
и мы, очнувшись, выйдем на конечной.
3
разговор
пирс после шторма, лодка, рыбак и сеть,
– петер, привет,– говорю ему,– чище смерть,
он отвечает,– в море, чем на земле,
трое нас было, не уцелел никто,–
– с кем же я разговариваю?– не с тем,
кто вышел в пять, и не с тем, кто вернулся в семь,
подлинности в настоящем, что льда в стекле,
каждый – лишь форма для своего пальто,–
– господи,– спрашиваю,– да что с тобой?
время нас косит, станем и мы травой,
не о чем спорить, время забросить сеть,
даже плотва весомей бесплотных слов,–
– рай – только разница между возможным и
мыслимым, оглянись, шелуху сними,
это ли повод мреть, изнутри темнеть,
видишь, какой сегодня у нас улов?–
– ты отвечаешь, словно увидел знак,
словно ты ключник божий, а не рыбак,
кто эти трое?– ты же один всегда,
будущее настоящее впереди,–
– все ипостаси бога, все имена –
лишь костыли для немощных, суть – одна,
ключик с рожденья у каждого есть, звезда
светит любому, видишь?– тогда иди.
4
зеркало
и ты увидишь зеркало, и сон
в него войдёт, и станет амальгамой,
и истончится времени виссон,
и обнажит пространство перед рамой,
и ты увидишь зеркало, и склон
знакомой жизни в отблесках заката,
и в обрамленье световых колонн,
всех, кто любил и был любим когда-то,
и ты увидишь зеркало, и сад,
и длинный стол, накрытый для пришедших,
и свиток лет, раскрытый наугад
тем, кто один и глина, и горшечник,
и ты увидишь зеркало, и скат
иного неба, средостенье истин,
и две фигуры в белом вострубят,
что ты прочитан, взвешен и исчислен,
и ты увидишь зеркало, и след,
и млечный путь, где он заметен еле,
и ощутишь обратный ход планет,
и тихо спросишь о своём уделе,
и ты увидишь зеркало в ответ,
и чей-то дом, и муки родовые,
и воссияет невозбранный свет,
и всё опять начнётся, как впервые.
